Про второго «Брата» мы с Балабановым заговорили, еще когда снимался первый. Мы были уже в определенном смысле в плену этого фильма, нам не хотелось с ним расставаться. Это был просто разговор, но мы оба понимали, что в нашем необязательном разговоре что-то есть.
Звучал он примерно так: «Леш, ну вот поехал он в Москву, а дальше что?» — «Дальше в Америку».
Было одно важное соображение: мы сразу для себя обозначили, что второй фильм должен быть другой и по жанру, и по подаче. Если угодно, ближе к комедии. Более того, если бы Леша не придумал другого фильма, мы бы не стали снимать.
Не хотелось повторяться. Зачем еще раз делать то же самое, в той же стилистике, с теми же обстоятельствами? Балабанов большой режиссер, у него слишком много идей, и тратить полтора-два года на повторение одной из этих идей было бы расточительно.
Художник по костюмам, вдова Алексея Балабанова
Такой популярности, как у Бодрова, я не видела больше ни у кого. Это было как у Beatles — все эти девицы, которые могли что-то с собой сделать, бросаться, караулить, выскакивать.
Я несколько раз была этому свидетелем в разных городах. Он надвигал кепку на лоб, закрывался капюшоном, брал дочь на руки и говорил: «Ну все, побежали».
Одному такое пережить тяжело — либо все это полюбишь, либо возненавидишь. Жена Сережи, Света, помогла ему через эти медные трубы пройти и остаться собой.
Позвонил мне Балабанов, представился и сказал: «Вы меня знаете, Ирина?» Я говорю: «К сожалению, нет». Он: «Я хочу дать вам роль в новом фильме, маленькую, но главную». Прислал сценарий, свои фильмы посмотреть. Я попросила большой гонорар.
Он говорит: «Никому такие деньги не плачу, но вам заплачу». Сказал, что ему нужна именно я, что я воплощение женственности, стиля, молодежной культуры. Потом, когда я взяла деньги, у меня проснулась совесть: «Леш, а ты уверен, что я справлюсь? Я же не актриса!» А Балабанов меня успокаивал: «Слушай меня, и все будет хорошо».
Когда он приехал ко мне домой знакомиться, сразу сказал: «Ирка, я хочу именно в этой квартире снимать». Тогда таких квартир было мало. Потом они пришли вдвоем с Бодровым, с бутылкой красного вина. Я сначала отказывалась, потому что только что сделала ремонт. Но Балабанову невозможно было отказать. Так что мы снимали у меня дома.
Я была на пике популярности, но играю не себя, а такую обобщенную поп-звезду, Балабанов во мне собрал несколько образов. Я говорила: «Леш, я не слушаю свою музыку». А он: «Ир, все нормально, это не жизнь, это сценарий».
Телеведущий, политический деятель
Балабанов пришел ко мне по рекомендации Светы, тогда еще Михайловой, а не Бодровой. Мы с ним не были знакомы. Он пришел смурной, угрюмый. Попросил студию. Я говорю: «Хорошо, дам, конечно, вопросов нет». Все-таки гений передо мной.
Он долго на меня смотрел и сказал: «А можно, вы сниметесь?» Я говорю: «Хорошо, тоже не проблема». Понятно, что это был очень серьезный художник. Было ясно, что это большая творческая единица. Только этим и было продиктовано мое согласие и желание ему помочь. Ни до, ни после мы не общались.
Мы все сняли за один день, и это тоже показатель мастерства. У Балабанова была абсолютно невидимая и потому суперпрофессиональная команда. Я спросил: «Что мне играть?» Получил ответ «ничего!». Разве что чуть-чуть добавил персонажу самодовольства телевизионной звезды.
С Бодровым мы пересекались до этого он то ли делал, то ли начинал делать «Взгляд». За ним было интересно наблюдать, он то и дело уходил куда-то сосредотачиваться на роли. Видимо, талантливым актерам Балабанов все-таки давал какие-то установки, это нам их не досталось.